Ольга Квасневская Театр по праву считается одним из древнейших оплотов человеческой культуры. Театральное искусство невозможно ничем заменить.
Это искусство живое, динамичное, — ведь во время спектакля артистами создается, пусть и ненадолго, целый мир. Мир грез, мечтаний, надежд, эмоций. Между актерами и зрителями идет постоянный энергетический обмен невероятной мощи.
В России отношение к театру испокон века было особенным. Загадочной русской душе всегда требовалось глубокое сопереживание, сильные чувства, серьезные нравственные открытия. Однако значение театра в жизни современного человека стало ощутимо снижаться. Прочно вошло в моду обсуждать в СМИ не качество постановок, не талант актера или режиссера, а интимные подробности личной жизни медийных лиц. Поймать хайп, попасть в новости и набрать лайки стало важнее.
Безусловно, интеллектуальный голод рано или поздно снова заставит нас вернуться к настоящему театру. Мы будем передавать друг другу истории талантливых режиссеров и актеров, которые блистали на театральной сцене и радовали зрителей с киноэкранов. Сохранить одну из таких историй — цель моего интервью с замечательной актрисой, чудесным человеком и привлекательной женщиной Валентиной Николаевной Дугиной.
Советская и российская актриса театра и кино Валентина Николаевна Дугина родилась 15 апреля 1937 года. Она честно отучилась 5 лет на инженерно-экономическом факультете Московского нефтяного института им. Губкина, однако экономистом себя никогда не видела. Поэтому в 1962 году поступила и окончила студию при Московском театре имени Ленинского комсомола, затем ГИТИС, курс А.К. Плотникова. С 1962 по 2002 год Валентина Дугина – актриса Московского театра им. Ленинского комсомола, с 1990 года переименованного в «Ленком». В общей сложности она посвятила театру 60 лет своей жизни. Валентина Николаевна сыграла в огромном количестве спектаклей, среди которых такие бриллианты сцены, как «В день свадьбы», «Снимается кино», «Прощай, оружие!» А. Эфроса; «Звезда и смерть Хоакина Мурьеты», «Тиль» М.Захарова. Фильмография ее тоже не маленькая: «День защиты хорошего человека», «Любовь с привилегиями», «На углу у Патриарших», «Самозванцы», «За кулисами», «Оперативный псевдоним», «По следу Феникса». и т.д.
И Эфрос, и Захаров высоко ценили талант актрисы Дугиной. Партнеры по сцене дорожили возможностью работать с ней в одних постановках. Александр Абдулов, Николай Караченцов, Олег Янковский, Евгений Леонов, Михаил Державин, Леонид Каневский, Валентин Гафт, Владимир Долинский — вот неполный перечень легендарных актеров, с которыми Валентина Николаевна работала бок о бок в знаменитом театре на Малой Дмитровке, 6. Со многими из них у нее складывались теплые отношения, а с кем-то и настоящая крепкая дружба.
С Валентиной Николаевной мы встретились в ее уютном подмосковном доме, построенном в австрийском стиле. Накануне актриса отметила свой 85-летний юбилей. За чашкой ароматного чая я попросила ее рассказать свою историю с самого начала.
Валентина Николаевна, когда Вы впервые задумались о том, чтобы стать актрисой?
Мне было, наверное, лет 5. Была война, такая неразбериха кругом. Ближе к победе стали открываться детские сады. Вот именно там меня первый раз спросили, кем я хочу стать.
Это в Москве было?
Да, мы не эвакуировались. Всегда жили в Москве, у бабушки в Останкино. Там рядом с Шереметьевским дворцом раньше стояли старые деревенские домики. Это была окраина Москвы. Все сестры мамины съехались к бабушке. В войну легче было выживать всем вместе. Папа был на фронте, а мама меняла на еду кольца и серьги, которые еще у нее оставались.
В детских садах, несмотря на войну, наверняка проводились какие-то утренники, концерты. Вас задействовали в мероприятиях?
В детском саду, кажется, и по имени-то меня никто не знал. Все меня называли «артистка». Я все время выступала: танцевала, пела, читала стихи. Мама мне шила кокошники, какие-то русские народные наряды. Я разучивала песни, солировала. Еще помню, я на подносе выносила конфеты «Мишка», угощала родителей, которые смотрели наши концерты.
Вы были совсем крохотной девочкой… О войне, наверное, мало что помните?
Почему? Помню…
Москву не очень бомбили. Самолеты прорывались. Ловили эти самолеты на большой высоте лучами прожекторов. Немецких летчиков таким образом ослепляли, и они вынуждены были улетать. Самолеты не сбивали. Пожаров и разрушений в Москве не было. Помню, как включали сирену, и все прятались. В больших домах имелись бомбоубежища, а у нас землянка была вырыта рядом с домом. Запомнилось, как вели пленных немцев. Это уже после победы. Перед этим наши солдаты шли.
Это был Парад Победы?
Нет, они просто по улицам шли. На Параде Победы я не была.
Потом, когда закончилась война, мы переехали от бабушки домой, на Красную Пресню. Но там было страшно: в старый небольшой особняк, где у нас было жилье, постоянно забирались воры. И тогда мы переехали в другое место, в маленькую 10-метровую комнату.
Когда папа вернулся с фронта, мы жили в этой комнате впятером: мама, папа, я, брат Сашка, который родился в 1947 году, и бабушка, которая сидела с детьми. Тесновато, конечно. Но тогда все так жили. Позже папа поменял наше жилье на 16-метровую комнату. Впоследствии мы получили квартиру, жизнь стала налаживаться.
Ваша семья имела отношение к театру, к искусству?
Нет, никакого отношения не имела.
Родители развивали Ваши творческие таланты?
Нет, родители ничего не делали. Такое время было, никто детьми не занимался. Прокормить бы, чтобы с голоду не умерли. После войны в стране был голод. Так что я сама во все кружки ходила. Мама мне даже призналась однажды, что вообще меня не помнит в этом возрасте. С первого класса и до окончания института я постоянно пропадала на занятиях. Я занималась в танцевальном кружке, в хореографическом, в хоровом, в театральном, в фотокружке, училась частным образом музыке… Был у меня и конькобежный спорт на стадионе «Юных пионеров», и гимнастика… Только успевала прибегать домой делать уроки. Училась я, кстати, хорошо, шла даже на медаль. Правда, что-то не сложилось, медаль не дали. У меня явно были творческие наклонности, но родителям было не до того. В стране начались реформы: то деньги меняют, то какие-то облигации покупают. Одна была задача, чтобы дети были накормлены и одеты. Когда я закончила школу, конечно, мне надо было идти в театральный, но я даже не знала о существовании театральных институтов. Когда я говорила, что буду артисткой, родители смеялись. Считали, что это какая-то прихоть детская. Но когда собирались взрослые компании у нас в доме, меня всегда просили спеть, станцевать, что-то прочесть.
Значит, началась Ваша артистическая карьера в студенческие годы?
Тогда все считали, что надо обязательно закончить хоть какой-нибудь институт. Я поступила на экономический факультет Московского нефтяного института. Годы студенческие были замечательные. На первом же курсе я пришла в самодеятельность, в театральный кружок. Руководительницей в этом театральном коллективе была Нина Александровна Ольшевская, мать Алексея Баталова. Мне дали роль в ее спектакле. Это она первая мне сказала: «Девочка, а ты что в нефтяном институте делаешь? Тебе надо в театральный!»
На 4-м курсе пришли в наш кружок два замечательных артиста, Владимиров и Тонков. Если кто помнит, в то время были две старухи на эстраде: Вероника Маврикиевна и Авдотья Никитична. Так вот, это они. Они мне тоже посоветовали поступать в театральный.
Когда я заканчивала 4-й курс, мама уже начала понимать, что нефтяной институт — это не мое. Она вдруг мне говорит: «Слушай, по телевидению объявили набор в театральную студию режиссера Орлова. Сходишь?» Артисты тогда играли день и ночь в театре, в кино работать их не отпускали. А в телевизионных передачах порой требовались актеры.
Наш нефтяной институт находился как раз недалеко от Шаболовки, где тогда располагалось телевидение. Конкурс в студию был очень большой. Я пошла на первый тур, меня попросили спеть, станцевать, прослушали и сказали, что позвонят перед первым сентября. И действительно позвонили: «Приходите на занятия». Я отзанималась там год. Но потом студия закрылась. Я к тому времени получила диплом инженера-экономиста, поступила на работу.
Вдруг мама опять говорит, что идет набор в театральную студию. На этот раз при Московском театре имени Ленинского комсомола. Набирал курс замечательный драматург Михаил Шатров. Меня взяли в эту студию. Я после работы ездила на занятия, было, конечно, тяжело.
Преподавали у нас Михаил Козаков, Владимир Андреев, ставший потом президентом Московского драматического театра имени М. Н. Ермоловой, Владимир Ворошилов, который придумал передачу «Что, где, когда?» Училась в этой студии, например, теперь уже народная артистка Алла Демидова. Мы прозанимались два года и поставили выпускной спектакль по пьесе Шатрова «Глеб Космачев», в котором я играла главную роль.
Мы показывали этот спектакль художественному совету, рассчитывая на то, чтобы они взяли к себе кого-то из нас работать. В результате худсовет берет меня, и больше никого! А весь наш курс идет учиться в Щукинское училище на вечерний факультет Марианны Рубеновны Тер-Захаровой, который она набрала тогда, по-моему, впервые. После окончания училища все стали профессиональными актерами.
Вы сразу начали работать в «Ленкоме»?
Да. Меня приняли директор Колеватов и тогдашний художественный руководитель Толмазов. В художественный совет входили народные артисты Гиацинтова, Бирман, Соловьев, Аркадий Вовси. Театр в это время был не в лучшем состоянии. Умер руководитель театра, режиссёр Берсеньев. Я поступила на службу вместе с Сашей Збруевым, одним приказом мы были оформлены – 11 января 1962 года. А в 1964 году главным режиссёром назначили Анатолия Эфроса. Началась жизнь, как у Станиславского, когда и ночью репетиции, и днем. Мы просто горели в театре. Эфрос — режиссер потрясающий. Он сразу же занял меня в спектакле по пьесе Виктора Розова «В день свадьбы», мы работали вместе с Сашей Збруевым. Потом «104 страницы про любовь» поставили, у меня там был эпизод. Эфрос специально для меня попросил Якова Волчека написать пьесу «Судебная хроника», где я играла главную роль судьи. В спектаклях «Что тот солдат, что этот» Брехта и «Вечером, после работы» у меня тоже были главные роли.
Несмотря, на то, что я была востребована как актриса, я хотела окончить театральный институт. Артистка без специального образования — это был в то время нонсенс. Эфроса пригласили преподавать в ГИТИС, где он набрал актерско-режиссерский курс. Я тоже решила поступать в ГИТИС. Узнав об этом, Эфрос мне сказал: «Валь, ну зачем Вам этот институт, Вы у меня будете играть всегда!». Вот эту фразу я запомнила… Но я не успокоилась, все-таки поступила к педагогу Плотникову, получила диплом. К сожалению, время было сложное, Эфроса из театра убрали, несмотря на просьбы многих актеров.
Он не нравился кому-то как худрук?
Не нравился он тем, кому ролей не давал. Либо давал какие-то маленькие роли, а они претендовали на большие. Он привел 10 человек своих актеров из Детского театра, а потом уже и здесь, в «Ленкоме», у него появились любимые актеры.
Какие актеры ему нравились?
Ну, во-первых, ему нравились молодые актеры. А воевали с ним все-таки актёры возрастные, глубоко за 40. Раньше Гиацинтова играла 17-летних девочек, а ей уже было за 60. Она с Эфросом не воевала, она понимала толк в хороших режиссерах. Во всех театрах возрастные актрисы играли молодых. Бабанова в театре Маяковского, например. Орлова, когда ей было за 50, тоже играла 20-летних. Но Орлова была единственной актрисой, которая делала косметические операции за границей. И все же, посмотрев фильм, где она в 50 играет молодую девушку, она поняла, что это глупость полная, и перестала сниматься. Но в театре сцена далеко, можно молодых играть, если у тебя еще пластика сохранилась.
Меня Эфрос отметил с первой же роли в спектакле «В день свадьбы». В каждом спектакле он давал мне что-то играть. А, например, Саше Збруеву несмотря на то, что в это время он уже снялся в четырех шикарных фильмах и был невероятно популярен в стране, Эфрос в театре ролей давал мало.
Эфрос за три года поставил 12 спектаклей. Я играла в его спектакле «Снимается кино», где первыми исполнителями были Александр Ширвиндт и Ольга Яковлева. Можно сказать, Эфрос сделал Ширвиндта актером, увидел в нем потенциал. До этого Шура проработал 7 лет в театре, но его даже в массовку не допускали. Когда они ушли на Малую Бронную с Эфросом, спектакль играли Джигарханян и я.
Эфрос взял с собой на Бронную 10 актеров, включая Ширвиндта. Пообещал и меня взять. Три года наш театр жил спектаклями Эфроса. А потом перед началом спектакля стали считать зрителей: есть 14 человек или нет. По закону актеры обязаны играть спектакль, если в зале наберется минимум 14 человек…
Я ждала, когда у Эфроса в театре освободится женское место, и он позовет меня. Три года прошло, – не позвал. Я решила: надо сделать что-то умное. И родила сына. Параллельно немного играла пьесы Сафронова, Михалкова. Когда я была беременной, мне позвонил Эфрос и сказал: «Зайдите завтра к директору театра М.С. Зайцеву. У нас ушла на пенсию актриса, мы имеем возможность Вас взять». Я не пошла, о чем жалею. Для меня там уже роль была в спектакле «Три сестры»…
В общем, я ничего Эфросу так и не сказала, ничего не объяснила. Я думаю, он сам все понял, когда через пару-тройку месяцев узнал, что у меня появился сын.
Впоследствии Вы с Эфросом поддерживали отношения?
Потом уже нет. У него начались грандиозные скандалы, уже на Бронной. Он был прекрасным человеком, гениальным режиссером, но в его характере имелась слабина. Он не мог поставить артистов на место, как, например, Захаров. Ученики Эфроса крутили-вертели им, как хотели. Он вынужден был уйти на Таганку. А на Таганке против него взбунтовались Леонид Филатов, Вениамин Смехов, Виталий Шаповалов. Они устроили ему такое позорище! Был юбилей театра Современник, телевизионный экран выставили на улицу. Стояла толпа народа, смотрела этот юбилей. Они выступили и «размазали» Эфроса по полной программе: вышли втроем, спели какие-то унизительные куплеты, грязные такие. Через несколько дней Эфрос умер после третьего инфаркта. Ему было всего 62 года.
После смерти Эфроса назначают Захарова к нам в театр. Началась новая жизнь. Понимая, за что убрали Эфроса, Захаров сразу поставил советский спектакль «Автоград – ХХI». Пригласил Янковского на главную роль. Янковский еще в Саратовском театре работал тогда. В то время он уже снялся в фильме «Щит и меч», стал известным артистом. Но спектакль прошел, а его никто в театральной среде так и не заметил.
Захаров поставил затем спектакль «Тиль», в котором занял меня сначала практически в массовке. Из массовки за счет танца и песни я прошла в небольшой эпизод. Если Захаров видел, что актер хороший, то прибавлял работы. Так у меня выстроилась роль в этом спектакле. Спектакль был потрясающий, гениальный просто.
А этот спектакль можно сейчас увидеть?
К сожалению, «Тиля» нет в записи. У меня есть только любительская запись на диске.
Со спектаклем «Тиль» мы стали ездить за границу. Были в Польше, Чехословакии, Болгарии, Португалии.
Затем Захаров поставил музыкальный спектакль «Звезда и Смерть Хоакина Мурьеты» и легендарный «Юнона и Авось», с которыми театр объездил полмира. «Ленком» стал первым выезжать с гастролями за пределы СССР. Это были 70-80-е годы, когда еще мало кто куда ездил.
Захаров был полной противоположностью Эфросу. Если Эфрос как-то ближе к Станиславскому, то Захаров — к театру Мейерхольда. К постановочному такому театру. Захаров был мастером постановки.
Захаров ведь очень долгое время был художественным руководителем «Ленкома».
Марк Анатольевич 46 лет проработал в театре. Начал он очень жестко, сразу выгнал всех, кто хоть немного выпивал.
Артистов, которые просто ему не нравились, он не выгонял, но и не занимал в своих спектаклях.
Сразу начал блистать, конечно, Караченцов. Сначала в «Тиле», потом в «Звезда и смерть Хоакина Мурьеты», потом в «Юноне и Авось». Караченцов очень старался. Хотя до этого тоже любил выпить. Но как только его пригласили на эти роли, сразу завязал.
У Коли очень интеллигентные родители были: отец художник, мать балетмейстер. Они разошлись довольно рано. Мать его всю жизнь ставила балеты за границей: во Вьетнаме, в Африке, в Йемене. У них была комната в коммуналке. Мать, уезжая, оставляла деньги соседям, они за Колей следили. Караченцов был в то время «модной» дворовой шпаной с гитарой, с сорванным совершенно голосом. Сначала мать устроила его в балетное училище, но он его бросил. Затем он поступил и окончил школу-студию МХАТ и пришел в театр.
Первую свою роль Караченцов сыграл вместе со мной в спектакле «В день свадьбы», вместо Збруева, которому надоело играть. Караченцову давали незначительные роли. Так продолжалось 7 лет, только после прихода Захарова ему стали давать что-то серьезное.
То есть открыл его и сделал из него того Караченцова, которого мы все знаем и любим, именно Захаров?
Да, именно так. Но мне так кажется, что Караченцов в ответ сделал известным «Ленком». Кстати, название «Ленком» придумал Караченцов. В перестройку всех стало раздражать старое название «Московский театр имени Ленинского комсомола». Николай предложил Захарову такое название – «Ленком». Без Караченцова невозможно представить половину спектаклей. Нет такого артиста больше. Как случилась с Караченцовым эта жуткая авария, можно сказать, всё и закончилось…
Кстати, на роль Тиля сначала Миронов претендовал. Захаров даже хотел его взять, но никогда бы Андрюша так не сыграл.
Между Мироновым и Караченцовым была конкуренция?
Нет, конкуренции не было. Но Миронов был другом Захарова и хорошим артистом… Караченцов боялся потерять эту роль, очень старался и нервничал, когда репетировал. Двигался Караченцов всегда хорошо, почти профессионально. Он же окончил хореографическое училище вместе с Володей Васильевым. А вот голос от напряжения он срывал напрочь, лечился. К Александре Николаевне Стрельниковой ходил, занимался с ней ее знаменитой дыхательной гимнастикой.
Я хорошо помню момент, когда я сидела в зале, а Колька пел свою главную партию в «Тиле». Я тогда поняла, что Андрею Миронову тут уже не место. Я подошла и говорю: «Коля, можешь не волноваться, после тебя Миронов не пройдет на эту роль». В «Тиле» он выложился по полной, конечно. Караченцов очень хорошо все эти роли играл. Как только вышли эти три спектакля, театр сразу зазвучал.
А гастролировал театр много?
Да. И по СССР, и за границей.
Для «Юноны и Авось» в Афинах, например, сняли площадку на возвышении. Там был выстроен корабль, как бы выплывающий из моря. Спектакли проходили вечером. Солнце заходит, море успокаивается, звучит музыка — и начинается спектакль.
Очень красивые гастроли были со спектаклем «Звезда и смерть Хоакина Мурьеты». В Греции мы играли в каком-то песчаном карьере. У подножия песчаной горы сидели зрители и стояла сцена. Спектакль начинался так: на вершине появлялся на белой лошади Саша Абдулов во всем белом и в белой шляпе. Он съезжал по этой горе, выезжал на сцену, раздавалась музыка, и начинался спектакль. Впечатление было потрясающее.
Потом все это перенесли обратно в Олимпийский комплекс в Москве. А Саша Абдулов на белой лошади все также выезжал.
В Олимпийском мы играли по три спектакля в день. Дотация государства была какая-то небольшая, в основном, театр зарабатывал деньги в то время спектаклями. Поэтому работали на износ.
Тяжело было в таком ритме работать? Вы уставали?
Мы молодые были, не уставали.
Тогда актеры не бедствовали? Зарплата была достойная?
Актерская зарплата никогда не была достойной. Я помню, мы всегда недоумевали, почему уборщица получает больше, чем мы, артисты. Поэтому существовали концерты, поэтому мы играли много.
Кроме Караченцова, кого еще в «Ленкоме» можно было назвать звездами?
Янковский, Абдулов потрясающие артисты. На Абдулове много спектаклей держалось. Он играл и в «Звезда и смерть Хоакина Мурьеты», и в «Юнона и Авось». Захаров его обожал просто. Янковский другие спектакли играл. Захаров его использовал как лицо, но больше в кино. Он выдающийся был актер, а для кино — совершенно потрясающий и неповторимый.
А среди актрис были любимицы у Захарова?
Саша Захарова, Татьяна Ивановна Пельтцер. В спектакле «Поминальная молитва» Григорий Горин по просьбе Захарова написал специально для Пельтцер эпизод. Ей уже было глубоко за 80, она уже не могла выучить текст. Играла она мать Саши Абдулова, вот он за нее все ее реплики и говорил.
Насколько я понимаю, Захаров благоволил не только молодым, в отличии от Эфроса.
Дело в том, что Эфросу пришлось строить театр заново. Он полностью театр поднимал. А когда Захаров пришел, предыдущим режиссером, Монаховым, было принято уже много молодых артистов, Монахов был худруком между Эфросом и Захаровым. Он набрал целый курс из МХАТа: Караченцова, Поляка, Пермякова, Костельцева, Астафьева, Кузнецова, пригласил Янковского, потом Леонова, потом Арчила Гомиашвили, Броневого. Артисток он тоже принимал: Щукину Наташу, Кравченко Татьяну, Железняк Олесю.
Но главные роли в хороших спектаклях играла Захарова. В одной программе телевизионной Захаров отвечал на вопросы зрителей. Один из них спросил: «Почему у вас все главные роли в спектаклях играет Александра Захарова?» Когда я услышала ответ, я была просто потрясена. Захаров, нисколько не смутившись, говорит: «Ну что поделаешь, если нет в театре красивее и талантливее артистки…» А между тем, про Чурикову, например, говорили, что она некрасивая. Но она может красоту так сыграть, что диву даешься. Она очень талантливая, умная. Хороший человек и хорошая актриса. Таких актрис можно по пальцам пересчитать.
Она сейчас играет еще?
Да, но играет больше в других театрах. Ее Миронов приглашает в театр Наций. Последние годы у них конфликт был с Захаровым. Кажется, Чурикова сейчас даже не в труппе.
А кого Вы еще можете из актрис назвать такого уровня?
Мария Аронова, Татьяна Васильева, Нона Гришаева, Олеся Железняк. Это и актрисы, и клоунессы. Вот я так играть не могу, при всем желании. Другие роли могу, а как они — нет. Потому что это другая совсем подача. Это высший для актера уровень игры. Они могут все. Остальные актрисы могут играть и драматические роли, и комедийные. Но это все равно будет не то. Инна Чурикова играет, так, что сразу понимаешь — это гениально.
С этим нужно родиться или этому учат?
С этим нужно родиться, конечно. Этому научиться нельзя.
Если бы Вы создавали свой театр, кого бы Вы туда пригласили из актеров? Из старой школы, из молодых?
Из старой школы никого не осталось. Из тех, с кем я работала, почти никого нет уже. А из новой… Наверное, Женю Миронова, Олега Меньшикова. Это среднее поколение. Молодое поколение я совсем не знаю. Вот Саша Петров хороший актер… Я молодых актеров практически не вижу нигде, кроме как в боевиках. Невозможно понять, что это за актеры. То, что они играют, может сыграть любой с улицы. Берет режиссер жену, она играет.
Вы считаете, артистом театра быть значительно сложнее, чем артистом кино?
Конечно. Все киноактеры мечтают играть в театре. И при этом все театральные актеры мечтают сниматься. Такой парадокс. Потому что, если ты не снимаешься, то никто тебя знать не будет. В театре слишком маленькая аудитория по сравнению с кино. Есть замечательная актриса с времен Эфроса, Ольга Яковлева. Слышали о такой?
Нет…
Вот и пример! А между тем она играла блистательно! Из «Ленкома» Эфрос забрал ее на Бронную, потом на Таганку. Её имя гремело по всей Москве. Кто-нибудь это помнит? Никто. Потому что она в кино снималась мало. Она сейчас во МХАТе великолепно играет, кстати.
А как Вам Ольга Бузова на сцене МХАТа?
Это несерьезно, это издевательство над зрителями. Сейчас искусства настоящего нет. Для меня большая загадка, кто это вообще смотрит. К сожалению, сейчас не модны чеховские пьесы, пьесы Островского, где зрителю нужно думать. Настоящее искусство сейчас умирает…
В завершение интервью, что бы Вы могли пожелать или посоветовать людям в наше непростое время?
А имею ли я на это право?
Как актриса с большим стажем на сцене, могу сказать так: если бы я была сейчас семнадцатилетней девушкой, я бы, может, в артистки и не пошла бы. Несмотря на то, что я безумно люблю свою профессию и считаю, что лучшей профессии нет. Очень тяжелый это труд. Спектакли, гастроли. В молодые годы это еще легко дается, а с возрастом — очень трудно.
Если ты без театра не можешь жить, то лучше в актеры не идти. Профессия интересная, но не легкая, потому что ты играешь — на своих нервах. Если ты понимаешь, что без этого, как мне, никак невозможно, то тогда — вперед. Я без сцены жить не могла…
22 мая 2022 года, в то время, когда это интервью обрабатывалось, Валентины Николаевны не стало. Она играла на сцене до последнего. В прошлом году А. Лазарев восстановил легендарный спектакль М. Захарова по пьесе Г. Горина «Поминальная молитва», где она сыграла ту самую роль для Пельтцер Берты. Валентина Николаевна успела сыграть 5 премьерных спектаклей.
Известный российский журналист, публицист и драматург Андрей Максимов, посмотрев этот спектакль, написал так: «”Поминальная”-2021 напомнила нам, что на сцене могут действовать живые, интересные люди. Люди, понимаете? Не носители проблем, как принято нынче, но – человеки. Которые совершают ошибки, отчаиваются, ошибаются, но всегда остаются людьми (…) В ленкомовской “Поминальной молитве” действуют люди, которых не вдруг встретишь сегодня. У них какое-то иное, более, если угодно, нормальное и божественное отношение и к миру, и друг к другу. Это не пример, конечно. Но напоминание: так может быть».
Человек с большой буквы, Валентина Николаевна Дугина все же оставила совет – свое напоминание внукам. Это – маленький рукописный кодекс жизни простой актрисы.
Держись, улыбайся, думай позитивно всегда и везде.
Настраивай себя на лучшее, понимай, что ты являешься отражением своего мира.
Знай, все зависит от твоей энергии.
Стремись быть на высоте, прекрасно выглядеть, не задумывайся о результатах, а занимайся делом.
Люби во что бы не стало всегда!
Не бойся ошибиться, но ошибки не должны быть системой.
Люби своих родных и близких.
Никогда не забывай маму и папу. Это самые дорогие твои люди на земле.
Живи на полную катушку, ничего не бойся, не скромничай.
Не забывай, что жизнь у тебя одна!
Автор Квасневская Ольга
